Уваход
Железный человек, Халк, Капитан Америка и Люди Икс всем ансамблем скромно стоят в сторонке. Наш супердед Михаил Ильич Цейтин круче их всех вместе взятых. За свои уже почти 96 лет легенда белорусского спорта видел плюс-минус все. Он падал из-под купола цирка и только по счастливой случайности не лишился ноги во время Второй мировой войны. Занимался вестибулярными аппаратами космонавтов и помогал минскому «Динамо» становиться чемпионом Союза. Его целовал Леонид Брежнев и развлекал своими разговорами Фидель Кастро. Спустя много-много лет Цейтин удобно располагается на диване и рассказывает Onliner.by, как планирует бросить курить.
* * *
Дела мои ничего. Нога только подводит. Ну, не сама нога, а позвоночник. У меня грыжа, она в ногу отдает. А так все нормально. Преподаю до сих пор в университете физкультуры. Студенты воспринимают меня хорошо. На мои лекции порой приходят даже выпускники. Преподаю я гимнастику — в теории и на практике. Так что стойку на руках выполняю довольно легко и сейчас.
Я начал заниматься в шесть лет. Был такой польский предприниматель Шаланговски. Он владел цирком. Однажды труппа оказалась в моих родных Горках. Я увидел первое выступление на базарной площади, и мне очень понравилось. На второй день прибежал на площадь и стал повторять все, что запомнил. Естественно, кто-то из артистов увидел меня.
Отца нет, в семье восемь детей. Люди из цирка пошли к маме, договорились, забрали меня и увезли в Среднюю Азию. Очень тяжелый был репетиционный период. Там меня и били, и все что угодно. Дело происходило в Ашхабаде. В городе была так называемая «Башня смерти»: в годы реакции с нее сбрасывали большевиков. Шаланговски сделал из этой башни тренажер. Он закрепил трос наверху и заставил подниматься по нему исключительно при помощи рук на высоту 20 метров. А внизу полно камней, не дай бог упасть. Бывало, рука устает, пытаешься зацепиться ногой — и тут же удар! Шаланговски любил длинный хлыст, который использовали при дрессировке лошадей.
Я благодарен этому поляку. До сих пор пользуюсь его методиками. Были у меня ученики Тумановы. В Европе только они делали стойку на одной руке во лбу с поворотом на 360 градусов. И я учил их по методике Шаланговски. Он тренировал стойку на руке в полной темноте. Поэтому в СССР я был лучшим стоечником.
Правда, из цирка пришлось уйти. Мне еще не исполнилось одиннадцати, когда я упал из-под купола. Метров 12 высота. Приземлился тогда между бортиком и выходом, сломал два остистых отростка позвоночника — хорошо еще, что мозг спинной не порвал. Полгода потом пролежал в гипсе. В общем, уехал обратно в Горки. А когда выздоровел, занялся спортивной гимнастикой. У меня, кстати, сохранилась фотография 1934 года. Там запечатлена сборная команда юношей гимнастов из Горецкого района. Мы вошли в тройку сильнейших команд по БССР и поехали на союзный гимнастический праздник пионеров и школьников.
Кстати, смотрите, вот наша белорусская форма на физкультурных парадах. Довоенная. Парад на Красной площади, 1939 год.
К началу войны у меня уже был значок ГТО второй ступени. Для его получения надо было выполнить очень серьезные физические нормативы. Требовалось и лошадью управлять, и мотоциклом владеть, и с парашютом прыгать. Самым сложным для меня оказалось плавание. Тяжелейший норматив. Нужно было сброситься любым способом с пятиметровой вышки в военной форме и с оружием, вынести это оружие на бортик, проплыть 80 метров, затем собрать 12 тарелочек, которые лежали на дне, а на закуску помочь утопающему. И все это не ступая на берег.
Когда началась война, у меня уже было три прыжка с парашютом. Потому меня и определили в авиацию. Гимнастическая подготовка оказалась полезной. Помню, пошла эпидемия тифа, причем какого-то очень сильного тифа. Так нам прислали лекарства — уколы. Очень тяжелые, но надо. Все-таки примерно 50% состава теряло летное время из-за болезни.
Когда наш полк приехал на прививку, я попросил начальника штаба, чтобы весь летно-подъемный состав после процедуры отдали мне на упражнения. Командир согласился. Дал я им нагрузки минут на 40. И знаете, после этого в нашем полку не было потери летного времени. Новость об этом дошла до главного маршала авиации Александра Новикова. Так он мне выписал благодарность [улыбается — прим. Onliner.by]. Приказ №4 от 1942 года за подписью главного маршала авиации, как сейчас помню.
Мы летали на штурмовиках Ил-2. Как-то техник нашей эскадрильи неделю не спал. Вот и забыл вытащить предохранительную чеку от ФАБ-250 — фугасной авиабомбы. В итоге мне пришлось вылезать на крыло и подпиливать тросик на высоте 1800 метров. Иначе бомба не сработала бы.
Война. Уберечься не получилось, на реке Сосна получил осколочное ранение: меня задело куском мины. Елец, Орловская область. Сразу же отправили в Тамбов. Даже не в сам Тамбов, а в село Красненькое, которое находится рядом. Госпиталь располагался в бывшей школе. Там приняли быстрое решение об ампутации ноги. Операция была назначена на утро. Госпиталь военный — никто ничего не спрашивал. Отрезать и отрезать. Да, гангрены нет, но на всякий случай надо ампутировать. Правда, ночью госпиталь стали бомбить.
Нас погрузили в товарный поезд. Неходячих, и меня в том числе, определили в подвесные люльки и повезли в Уфу. 19 суток мы ехали. 19 суток без перевязки, голодные…
Разгрузили нас в Уфе. Стали сортировать. Меня куда? В операционную — на ампутацию. Я говорю санитару: «Знаешь, ногу мою нельзя ампутировать. Я спортсмен. Плюс пальцы чувствую. Нет у меня гангрены». Он говорит: «Я ничего не могу сделать. Это же военный госпиталь. Но завтра утром нас должен посетить генерал Цыпкин. Это начальник хирургического управления Южно-Уральского военного округа. Вот он может решить твой вопрос». Фантастическая удача. Я ведь учился в институте физкультуры. И травматологию нам преподавал именно Борис Наумович Цыпкин. «Скажите, что здесь его ученик!»
Санитар, надо его поблагодарить, сказал. Утром вижу: идет Цыпкин. А он полный такой. Приходит и говорит с улыбкой: «Ну, где тут мой родственник?» Узнал сразу: «Давай, посмотрю твою ногу». Сделал разрез. Я даже видел свою кость. А вокруг черви — белые такие, крупные. Всей ногой овладели. «Вот они тебя и спасли, — сказал Цыпкин. — Всю грязь поели. Не будет у тебя гангрены, не надо ничего ампутировать».
После войны Цыпкин продолжал у нас преподавать. Классный был мужик. Работал главврачом в третьей клинике. К нему можно было обратиться даже в трамвае. И Борис Наумович чуть ли не на месте начинал осмотр.
Я продолжил заниматься спортом. В 1948 году меня включили в советскую делегацию на одиннадцатый всемирный Сокольский слет. Руководил ею Семен Михайлович Буденный. Американцев было 3500, французов — 3000, нас — 500. И мы выступили лучше всех. На второй день приехал довольный посол: «Дипломаты за 20 лет не смогли бы сделать то, что вы сделали одним выступлением!»
А у нас действительно был довольно интересный номер. Мы взяли трехколесный мотоцикл, сняли коляску, установили 10-метровый металлический шест. Я забрался на него, сделал стойку на руках и проехал в таком положении весь стадион. А впереди — знаменитая гимнастка Гороховская. Такой же мотоцикл, такой же шест, только она выполняла «ласточку». Да, хорошее выступление. На глазах у двухсот тысяч зрителей.
Я был учеником Александра Губанова. Талантливейший мужик. Он был одним из лучших режиссеров массовых действий в Союзе. При нем мы стали делать знаменитую гимнастическую вазу. Губанов ценил меня и привлекал к своей работе.
В 1969 году в стране широко праздновалось 50-летие БССР. Дело было в конце декабря. Богатая постановка. Тогда по проспекту прошли пятьдесят Дедов Морозов. Четверо из них были с автоматами. На праздник приехал лично Брежнев.
На следующий день во Дворце спорта состоялся праздник молодежи. Я был его главным режиссером. Брежневу очень понравился концерт. Я получил приглашение в комнату отдыха под правительственной ложей. Помню, поцеловал меня Брежнев и сказал Машерову: «Я всем первым секретарям на вашем примере показал, как надо воспитывать молодежь». Хотя, честно говоря, я до сих пор не понимаю, при чем тут воспитание…
Брежнев вернулся в Москву. К нему как раз приехал Цэдэнбал: «У нас в 1971 году 50-летие монгольской революции. Нужен специалист». Брежнев тут же ответил: «А возьмите этого, из Беларуси». Ну, раз Брежнев сказал — значит, надо готовить документы. Я поехал знакомиться с Монголией и затем два года готовил праздник. Он состоялся 11 июля 1971-го.
В Улан-Баторе собрались все генеральные секретари соцстран. На второй день Цэдэнбал устроил загородный отдых. Позвали и нас с женой. Там познакомились со всеми знаменитыми политиками. Кастро очень запомнился. Ну очень говорливый мужик, просто страшно говорливый. Но приятный. О чем мы говорили? Да так, ни о чем. О политике не общались.
За политику мне досталось чуть позже. У нас тогда были очень плохие отношения с Китаем. И вдруг после окончания монгольского праздника нас с женой позвали на прием в китайское посольство. Ну, я позвонил послу: «Как быть?» — «Идти, — говорит, — надо обязательно идти! Они же почти никого не приглашают». Пошел. Думал, мило пообщаемся. А они так на меня навалились: «Вы предатель!» — «Я же физкультурник!» — «Вы ревизионисты. Вы нас бросили!»Сходил, называется, на прием.
Хотя приятного всегда было больше. В то время мы активно осваивали космос. И Титов после одного полета получил функциональное расстройство вестибулярного организатора. А это как раз моя тема. Я накануне выступал с докладом про вестибулярный аппарат. В общем, все совпало. Меня пригласили в Звездный городок.
Я разработал программу по укреплению вестибулярного аппарата. Проект до недавнего времени был засекречен. Когда уехал из Минска, никто вообще не знал, куда я направился. Ну, спортсмен же, на сборы, наверное, поехал. Я дал 20 расписок. Полгода проверяли, не шпион ли я. Минск бомбили телеграммами и требовали, чтобы меня быстрее отправили к космонавтам. В итоге все сложилось.
Приехал я в Звездный городок. Великолепное место, просто царские условия. Да и космонавты — люди интересные. У нас были прекрасные отношения. Хотя между собой ребята сохраняли какое-то напряжение: жесткая конкуренция, очень жесткая. Не дай бог кто-то пробудет в барокамере на пять-шесть секунд дольше… Ой… Со стороны этот нерв был заметен.
Помню, как-то меня провожали домой Волков и Титов. Поехали мы в Шереметьево… и опоздали на самолет. Но ребята меня одного не бросили, остались ждать следующего рейса. А он в 6 утра. Надо было время скоротать. Ну, мы нашли какую-то банку под стакан, очистили ее и просидели всю ночь под лестницей — водку пили.
Кстати, вот фото с Титовым. Сделано в 1974 году. Это уже после нашей работы в Звездном городке.
Интересно было. Я доволен. Знаете, я до сих пор не сформулировал для себя секретов долголетия. Убежден лишь в том, что человеку для сохранения здоровья нужны постоянные положительные стрессы. Я пользуюсь ими всю жизнь. Когда был спортсменом, наслаждался предстартовой лихорадкой накануне соревнований. Потом испытывал положительное волнение за учеников. Теперь радуюсь, когда, готовясь к лекции, нахожу какую-нибудь разумную мысль, которую могу использовать. Очень важный момент.
При этом я никогда не делал зарядку. Зачем? У меня и так хватало движения в течение дня. Диеты я тоже не понимаю. Сало в два часа ночи? Нормально. Есть надо то, что хочешь.
Ну и курить я все никак не брошу. Хотя хочу. Сигареты курю, иногда трубку. Но мало, пять-шесть сигарет в день. Правда, полностью отказаться от них пока не получается. А курю уже больше 80 лет. Это еще с цирка. Меня старшие научили — ну, я и подхватил.
Помню, были такие сигареты без фильтра… «Прима» назывались. Крепкие-крепкие. Я возил на чемпионат мира во Францию команду по акробатике. И вот сидел как-то и решил закурить. Затянулся я своей «Примой», выдохнул — и началось.
Подходит ко мне официант, говорит: «Марихуана?» — «Нет». Он принюхивается: «Марихуана!»Разворачивается и уходит. Направляется к другому официанту. Вижу, они разговаривают и на меня смотрят. В итоге идут ко мне оба: «Марихуана!» — «Нет». И показываю им пачку. Они ее как увидели, так только и сказать смогли что «Ой-ой-ой» [смеется — прим. Onliner.by]. «Приму» ребята запомнили надолго.
Хотя это еще не самый крепкий табак. В конце 1939 года, когда мы добровольцами ехали на финский фронт, солдатам выдавали махорку «Вергун» черного цвета от Гродненской табачной фабрики. Какая же она была крепкая, господи! Это было просто невозможно. Французы от нее, наверное, вообще бы с ума сошли.
Хотя никому не советую. Тем более я не в восторге от здоровья нации. Это ужасно. Физическое состояние молодежи — просто катастрофа. Что это? Непонимание? Тупость? Безграмотность? К чему отнести такое безразличие белорусов к своему здоровью? Это меня обескураживает.
Вот у нас хватало и хватает симпатичных девушек. Правда, посмотришь на нее: вроде красивая девчонка, но чего-то горбится, косолапит… Короче, у нас говорят о культуре питания, культуре производства, культуре поведения, но о культуре физического развития — нет.
Нынешнего ЗОЖа я тоже не понимаю. Если грамотно ко всему относиться, то какая разница, зал или квартира? Мы с вами сидим в обычной комнате обычной минской квартиры, и здесь примерно четыре-пять тренажеров: стол, стул, диван, ковер. На ковре можно делать упражнения для пресса, для рук. Стол очень подходит для спины. Поэтому теперешний ЗОЖ — это одни только разговоры. Не стоит сравнивать довоенный культ физического развития и сегодняшний ЗОЖ. Посмотрите на групповые фотографии двадцатых или тридцатых годов и взгляните на более свежие снимки. Можно даже выложить их в ряд и отследить угасание.
Хотя я все равно верю в лучшее. В общем, следите за здоровьем. И ни в коем случае не позволяйте себе никаких зависти и злости! Это главное.
Автор: Никита Мелкозеров. Фото: Максим Малиновский, people.onliner.by
Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции
Падзяліцца
2 282
